«Двенадцать» без Христа или со Христом?!

Подробности

Опубликовано 26.02.2019 10:43

Поэма «Двенадцать» (1918) – свежий отклик Александра Блока на революционные события 1917 года (с момента революции прошло только два с небольшим месяца). Поэт воспринял революцию как явление положительной метаморфозы, духовного преображения России; точку отсчёта нового времени. Статью того же 1918 года «Интеллигенция и революция» он закончил так:

 «Всем телом, всем сердцем, всем сознанием – слушайте Революцию».

Однако революционность Блока не имела ничего общего с партийной программой большевиков. В своём поэтическом отклике, в финале «революционной» поэмы, Блок не смог обойтись без ключевого христианского образа, породившего разнообразные трактовки Спасителя «с кровавым флагом», идущего во главе отряда красногвардейцев.

В самом конце поэмы «Двенадцать» появляется её центральный образ – образ Христа. Вот эти известные строки:

…Впереди – с кровавым флагом,
И за вьюгой невидим,
И от пули невредим,
Нежной поступью надвьюжной,
Снежной россыпью жемчужной,
В белом венчике из роз –
Впереди – Исус Христос.

Среди многочисленных объяснений финала поэмы специалистами, а также современниками поэта, можно выделить несколько самых распространённых.

В одной из примечательных и распространённых трактовок пристальное внимание обращено на «белый венчик из роз», не соответствующий православной традиции, в которой атрибутом Спасителя является терновый венец. Живописец Петров-Водкин откровенно признавался учёному Дмитрию Максимову:

«Я предпочёл бы, чтобы там был просто Христос, без всяких белых венчиков».

Одна из интерпретационных крайностей образа венка – его погребальное назначение. Следовательно, Христос в поэме мёртвый, а это значит, что умерла и Церковь, и вера. Здесь мы видим перекличку с философией Фридриха Ницше, популярного в России начала ХХ века и утверждавшего, что «Бог умер», а также с цитатой из произведения самого Блока, написанного в 1918 году:

«Церковь умерла, а храм стал продолжением улицы. Двери открыты, посредине лежит мёртвый Христос».

Однако цветы на венце Христа могут, напротив, означать и возрождение, Воскресение, путь к новому возрожденному миру, в котором ключевая роль будет отдана вере в Бога.

Во-вторых, ряд исследователей соглашаются с точкой зрения священника и философа Павла Флоренского, который считал, что

«поэма «Двенадцать»– это предел и завершение блоковского демонизма».

В финале появляется не Христос, а его антипод, «враг» «за вьюгой невидим», – антихрист, принявший вид Иисуса. Известный литературовед Михаил Дунаев пишет:

«Быть может, это всё же адова сила: дьявола ведь тоже пулей не возьмёшь. И вот он принимает облик Спасителя – и увлекает за собою духовно неразвитых «апостолов»? Ведь такая трактовка имеет свою логику».

Существовали очень резкие оценки такого «антихристианского» восприятия образа современниками автора. Так, Николай Гумилев говорил, что Блок, создав «Двенадцать», послужил «делу Антихриста», «вторично распял Христа и еще раз расстрелял государя», а Анна Ахматова даже отказывалась выступать с Блоком на совместных поэтических вечерах.

Большая часть русских интеллигентов, современников Блока, восторженно воспринимала революцию как стихийную силу – средство разрушения «старого» мира; как необходимый переход к миру «новому», полному возможностей и свершений. Поэтому Бог, идущий во главе красногвардейцев, был главным духовным звеном в этом революционном процессе разрушения отжившего, обветшалого мира.

В последних строках поколение Александра Блока находило ответ на вопрос, что же принёс в мир Октябрь 1917 года. Появление Христа здесь означало возможность будущего преображения, к которому приведут революционные события.

Однако важно отметить, что самой революционной массе образ Христа показался резко отрицательным, «незримым» врагом двенадцати бойцов «без креста».

Другая актуальная трактовка отражает наиболее ортодоксальное, православное понимание образа Спасителя в поэме. Согласно этой литературной традиции, Христос – мученик, который идёт на гибель ради обновления жизни. Здесь не может идти речи об антихристе, принявшем облик Иисуса, чтобы обмануть красноармейцев. Их попросту невозможно обмануть лже-Христом, так как сам Иисус для них – одно из воплощений «старого» мира, они совсем не хотят знать истинного Спасителя. Он не является для бойцов, держащих «революцьонный шаг», авторитетом, который сманил бы их на ложный путь. Как пишет литературовед Денис Макаров,

«если бы антихрист хотел обмануть их, ему было бы проще это сделать в образе, например, Карла Маркса или Фридриха Энгельса, Троцкого, наконец».

Строки 

«Нежной поступью надвьюжной,

Снежной россыпью жемчужной…»

могут указывать не только на обычное движение Христа, но и означать присутствие Спасителя как вне этого мира, так и в нём. Христос – над стихиями и над природой, Он познаваем и непознаваем одновременно.

Согласно этому толкованию, к Богу обращаются и простые созерцатели революции, и двенадцать красногвардейцев-безбожников. Они проходят путь от свободы и вседозволенности «без креста», «без имени святого», к свободе с Христом, и такая разительная перемена происходит помимо их воли, без их веры в Спасителя, т.е. фатально, как проявление высшего порядка. Иисус идёт впереди красногвардейцев. С кровавым, красным флагом — образом страданий и крови.

Во всём есть промысел Божий. Христос – во всём происходящем в мире. Иисус в поэме олицетворяет и идею принятия на Себя очередного греха людей, и идею всепрощения, и надежду на то, что те, кто совершил кровавый грех всё-таки придут к Его заветам, к идеалам любви и братства. Известный литературовед Виктор Жирмунский в рамках этой интерпретации также считал главной темой поэмы спасение душ двенадцати красногвардейцев — олицетворения всей разбойной России, всего человечества.

Многообразие трактовок и расхождения в оценках (Михаил Пришвин, к примеру, видел в Христе самого Блока, а Иван Бунин, напротив, считал, что автор «дурачит публику какой-то галиматьёй» в лице «пляшущего Иисусика») подчёркивают глубину созданного поэтом образа Иисуса, содержание которого не исчерпывается приведёнными примерами.

Какими бы разнообразными ни были трактовки критиков и литературоведов, сохранились записные книжки самого Блока, в которых поэт сделал несколько записей о своей поэме, что часто не учитывается при анализе «Двенадцати», в том числе в школе. Так, 18 февраля 1918 года Блок пишет:

«Что Христос идёт перед ними — несомненно. Дело не в том, «достойны ли они Его», а страшно то, что опять Он с ними, и другого пока нет, а надо Другого — ?»

Но кто этот Другой, Блок сам не знает. Следовательно, образ Христа в финале поэмы был для Блока единственно возможным. Как отмечает филолог Дина Магомедова,

«Блок ничего не искал. Он писал о том, что увидел. И проницательные слова Блока о Христе в финале поэмы свидетельствуют об одном: поэт был непреложно убеждён в органичности именно такого завершения».

Также в черновике поэмы Блок сделал запись, что Христос:

«… был с разбойником. Было двенадцать разбойников».

Здесь мы видим отсылку к Евангелию от Луки и истории о двух распятых с Христом разбойниках, один из которых проявил сострадание к мукам Иисуса и был прощён. В контексте этого библейского сюжета во многом прочитывается суть появления Иисуса Христа перед красногвардейцами в финале. Это не благословение происходящего и не «освящение» стихийного разгула, а преодоление безотчётного аморализма и нигилизма, залог будущего очищения для героев произведения. Из запечатленного Блоком хаоса должна родиться гармония. Важно, что явление Христа в конце поэмы — символическое явление необходимости религии. Ещё 27 июля 1918 года Блок отметил в дневнике: 

«В народе говорят, что всё происходящее – от падения религии…».

Анастасия Занегина