Дух православия в творчестве С. А. Есенина

Подробности: Опубликовано 06.10.2020 07:27

В 2020 году исполнилось 125 лет со дня рождения русского рязанского поэта Сергея Александровича Есенина!

Время творчества Есенина теряло отзвуки православной традиции в стихах и произведениях русских творцов. Уже умерли Блок, Гумилёв, угасал Паустовский, рванувшийся в революционные идеи. Толпы осатаневшей русской молодёжи в дикой свистопляске проносятся по улицам городов и деревень с напевом:

«Долой, долой монахов,
Долой, долой попов!
На небо мы вберёмся,
Разгоним всех богов».

Оскверняются и разрушаются храмы Господни, варварски уничтожаются иконы, но страшнее всего, вся Россия стремится вытравить в сердцах новых поколений не только само Слово Христово, но даже память о Нём. Само имя Христа ставится под запретом. Если мы обратимся к Есенину, то прочтём в его «Чёрном человеке» написанном в год кончины поэта, страшный выкрик опалённого сердца.

Совесть неугасима в человеческой душе. Она тоже дар Божий. Она – предостережение от наползающего на сердце зла. Глубоко грешный в своей земной жизни Сергей Александрович Есенин, не устоявший в ней против окружающих его суетных соблазнов, вопреки их тлетворному влиянию, сохранил совесть, эту последнюю искру Божию в своей душе, сохранил её вместе с верой в «Светлого Спаса и Пречистую Матерь Его». Именно в силу этой сохранности веры в глубинах своей загаженной извне души он молит в своих предсмертных стихах:

«Чтоб за все, за грехи мои тяжкие,
За неверие в благодать
Положили меня в русской рубашке
Под иконами умирать».

К сожалению, Господь не даровал ему такой христианской кончины.

Сам же Сергей Александрович родился и был воспитан, выращен в крестьянской семье в духе и заветах патриархального мужицкого быта. А ведь эта крестьянская патриархальность неразрывна с именем Господним. Отсюда и вся поэзия Есенина, несмотря на её порою даже кощунственные оттенки, неотделима от имени Христова, от образа Пречистой Матери Его, от облика Скорого Помощника, Спасителя на водах, Николы Милостивого, Николы-угодника, от чисто русских праздников – Радуницы, Покрова… Окружавшая мальчика природа неразрывно ассоциируется в го сердце с религиозными представлениями: спелые гроздья багряной рябины кажутся ему святыми язвами на теле Христовом; заступница Царица Небесная лелеет и охраняет не только детские души, но и скот, рождённый на крестьянских дворах:

«Не потому ль в берёзовых
Кустах поёт сверчок
О том, как ликом розовым
Окапал рожь восток,
О том, как Богородица,
Накинув синий плат
У облачной околицы
Скликает в рай телят?»

Грубо? Примитивно? Не отвечает требованиям утончённого вкуса, написано по-мужицки? Но не забудем того, что поэт Сергей Есенин – плоть от плоти, кость от кости русского мужика. Дар Божий – его поэтический талант позволяет ему выражать свои чувства в гармоничных созвучиях, но воспринимает он эти чувства по-крестьянски, по-мужицки – с полей, из лесной тиши, с залитых солнцем лугов из милости Божией хлеборобу-крестьянину. Именно поэтому Есенин рисует воина за христианскую веру Николая Чудотворца, давшего отпор еретику Арию, как Миколу:

«В шапке облачного скола
В лапоточках, словно тень,
Ходит Милостник Микола
Между сёл и деревень.

На плечах его котомка,
Стяглолица в две тесьмы;
Он идёт, поёт негромко
Иорданские псалмы.

Злые скорби, злое горе,
Даль холодная впила,
Загораются, как зори,
В синем небе купола».

Есенин был в то время действительным обладателем сердец нескольких новых, вырастающих на Руси поколений, не знавших, правда, великих истин христианства, но вместе с тем свободных от растлевающих влияний позитивизма и либерализма.

«Значение Есенина именно в этом, – пишет Георгий Иванов, – что он оказался как раз на уровне сознания русского народа «страшных лет России», совпал с ним до конца, стал синонимом её падения и её стремления возродиться».