Божий избранник: Памяти патриарха Тихона

Опубликовано 09.10.2020 08:05

Божий избранник: Памяти патриарха ТихонаВ смутные переходные эпохи истории бывают личности, в которых, как в фокусе, преломляется смысл совершающихся событий. На их долю выпадает воплотить страдания и чаяния народа, явиться выразителями народной души, живой связью между старым уходящим миром и новым нарождающимся.

Таким человеком суждено было стать новопреставленному Святейшему Патриарху Тихону.

Вопрос о восстановлении Патриаршества обсуждался Московским Собором осенью 1917 года, в самый разгар революции. Были горячие поборники и противники восстановления патриаршества среди иерархов, священников и мирян, но я не помню, чтобы хоть один противник нашёлся среди членов Собора из крестьян. И бесхитростные искренние слова одного из них выразили настроение многих:

«У нас нет больше Царя. Нет отца, которого мы могли бы любить. Синод любить невозможно. А потому нам нужен Патриарх. С этим меня и послали».

– «Времена изменчивы», говорил другой оратор.

«Кто поручится, что мы не вступаем в период тяжёлых испытаний для Церкви, что ей не понадобится вскоре твёрдый предстатель, чувствующий особую личную ответственность за внешние сношения, как первоиерарх, обязанный стоять на страже Церковного достояния, чести, достоинства и прав Церкви»...

«В минуты распада и уныния, когда кажется, что вся Россия превращается в груду обломков, и не за что зацепиться, наша задача – связать лучшие неумирающие заветы нашей истории с тем основанием, которое мы закладываем для будущего. Пусть Церковь сама за себя стоит и борется. Вместо скипетра и короны, крест и хоругвь да охранят наше святое святых. И пусть хоругвеносцем наших религиозных заветов будет Русский Патриарх – как символ того, что с падением царской власти не пала Святая Русь и что не отказалась она от того, что ей всего дороже в её прошлом и бесконечно ценнее преходящего внешнего обаяния физической силы».

В этих отзывах членов Собора заключаются, мне кажется, главные основания решения, к которому склонился Собор в подавляющем большинстве своих членов. И когда постановление состоялось, то соборное сознание примирило недавних противников со сторонниками Патриаршества. Как и подобало Собору, разномыслия разрешились в дух единения и любви. Затаили в себе протест только немногие «волки в овечьей шкуре», которым удалось проникнуть в Собор и которые потом были первыми приспешниками «живой церкви».

Нелегко было удовлетворить ожидания, которые связывались с личностью будущего избранника. На это указывал во время прений один весьма уважаемый учёный протоиерей, впоследствии принявший монашество и рукоположенный Патриархом в епископы. Он с особой силой подчеркивал трудность, почти невозможность найти лицо на высоте положения.

Избрание Патриарха состоялось под грохот пушек и пулемётов большевистского переворота.

Никогда не забуду той минуты, когда старец схимонах о. Алексий вынул из ковчега, стоявшего всю ночь перед тем у иконы Владимирской Божьей Матери, билет с именем Митрополита Московского Тихона.

– «Божий избранник» – пронеслось тогда в храме.

Божий избранник: Памяти патриарха ТихонаИ народ с самого начала именно так отнёсся к Святителю, увидев в нём Отца, которого можно и должно было любить…

Патриарх был живым символом духовного единства православной России и неумирающей преемственности Святой Руси. Для нас, беженцев, он был вдвойне дорог, как сам по себе, так и по тому, что его имя объединяло нас в любви и молитве со всем православным русским народом.

Каждый, кто имел счастье приблизиться к Патриарху, должен поделиться своими воспоминаниями и впечатлениями, из которых может воссоздаться живой образ почившего. Слова: «вечная память» суть не только молитва, но и обещание, которое мы даём в Церкви тем, кто от нас уходит. Такая «память» есть не только воспоминание, но и претворение в жизнь заветов и смысла завершённого земного подвига умершего.

У тех, кто знали Патриарха, конечно, навсегда запечатлелся благостный, смиренный и необыкновенно русский народный облик Святителя. Ему органически чужда была всякая искусственность. Он был чуток в своей простоте к каждому неискреннему и напыщенному слову, и при всей исключительной мягкости и доброте обладал безобидным чувством юмора. Иногда одним добродушным словом он обнаруживал, что насквозь видит характер и скрытые пружины людей, с которыми ему приходилось иметь дело. Какая-то незлобивость и младенческая чистота души в соединении с благостностью составляли особое обаяние его личности. Когда я думаю о Патриархе я вспоминаю два выражения его лица: – одно какой-то жертвенной обречённости, которое соединялось у него с пониманием своего служения, как крестного подвига. Другое – доброй и кроткой улыбки.

Летом 1918 г., покидая Москву, в которую мне уже не суждено было вернуться, я пошёл к Патриарху проститься. Он жил тогда ещё на Троицком Подворье. Меня провели в старый запущенный сад. Патриарх в простом подряснике и скромной скуфейке имел вид простого монаха. Это были короткие минуты его отдыха, и он видимо наслаждался солнечным днём и играл с котом «цыганом» который сопровождал его в прогулке. Мне совестно и жаль было нарушать его отдых.

Я ехал на юг, в Добровольческую Армию, рассчитывал увидеть всех, с кем связывалась надежда на освобождение России. Я просил разрешения Св. Патриарха передать от его имени, разумеется в полной тайне, благословение одному из таких лиц, но Патриарх в самой деликатной и в то же время твёрдой форме сказал мне, что не считает возможным это сделать, ибо, оставаясь в России, он хочет не только наружно, но и по существу избегнуть упрёка в каком-либо вмешательстве Церкви в политику.

Эту черту надо помнить, чтобы понимать некоторые руководящие начала, которым Патриарх никогда не изменял. Он, конечно, не питал иллюзий относительно Советской власти. С самого начала ему ясно было, что это власть безбожная и антихристова. Когда некоторые горячие головы предлагали однажды во время Собора проект Пастырского послания, содержавшего в себе резкую характеристику большевиков, то он, с своей, не оставлявшей ни минуты сомнения смиренной простотой, сказал:

«Я не за себя боюсь. Поверьте, я готов и рад буду потерпеть, когда нужно. Но я отвечаю за других, и поэтому не нужно никаких вызовов».

Вот эта забота о других, о Церкви заставляла его напрягать всё своё терпение и других побуждать к тому, чтобы во имя главной и единственной цели – спасения русской Православной Церкви, соблюдения её в незапятнанной чистоте от всяких духовных соблазнов, – поступиться всем внешним, всё перетерпеть, жертвовать ореолом собственной личности, словом всё и самого себя отдать в жертву Церкви.

Вот другая основная черта деятельности Патриарха, которую мы должны иметь в виду, чтобы уразуметь смысл его крестного подвига. Ибо, поистине, он был мучеником за все 7 1/2 лет своего служения. Его любящее сердце разрывалось за каждого иерарха, за каждого священника, которого постигало гонение. Ещё сильнее он болел душой из-за волн соблазна, которые захлестывали Церковь и которым подпадали слабые. Он напрягал все силы своего кроткого и миролюбивого духа, чтобы удержать Церковь от раскола, удовлетворить, по возможности, самолюбие уступчивостью, которая имела, однако, своими пределами непреложные основания канонов.

Всё это не помогло в столкновении с врагами Церкви, иудами, вроде Красницкого и его присных. В борьбе против изъятия церковных ценностей, сопровождавшегося кощунством, Патриарх принял на себя всю ответственность, чтобы защитить других, и в результате был заточён в тюрьму.

Божий избранник: Памяти патриарха ТихонаВсем памятен этот тяжелый и в то же время славный период жизни Русской Церкви, с казнью исповедника Церкви священномученика Митрополита Вениамина и оставшихся верными. В то же время «живая» или иначе лживая, как её назвал Патриарх, церковь торжествовала свою победу. Ряд епископов и священников не устояли перед соблазном и опасностью и перешли в её ряды, а упорствующие заточались в тюрьмы и ссылались на медленную смерть. Наконец самозванный собор живоцерковников заочно осудил Патриарха и лишил его сана.

Пребывание Патриарха в заключении было бы вероятно для него лично отдыхом, несмотря на тяжёлые материальные условия, в которые он был поставлен, но св. Тихон продолжал болеть душой за Церковь, за паству без пастыря.

И когда ему представили возможность вернуться к этой, невольно покинутой им пастве, и бороться с соблазном живой церкви, он не поколебался заплатить за это ценой признания советской власти. Это было тем менее трудно для него, что с самого начала, как мы видели, Патриарх держался начала невмешательства Церкви в политику. Он был служителем царства не от мира сего.

Форма, в которую облечено было признание советской власти, была навязана Патpиарху его врагами, воображавшими себе, что путём внешнего унижения им удастся покончить с обаянием его в народных массах. И как же они ошиблись в своих расчётах!

Тем, кто не понимал его поступка и соблазнялись им, Св. Тихон говорил:

«пусть погибнет моё имя в истории, только бы Церкви была польза»...

Англиканскому епископу Бюри, который также просил объяснений, Патриарх напомнил слова Ап. Павла:

«Имею желание разрешиться и быть со Христом, потому, что это несравненно лучше; а оставаться во плоти нужнее для вас» (Филип. 1 и 24).

Он добавил, что лично с радостью принял бы мученическую смерть, но судьба остающейся Православной Церкви лежит на его ответственности.

Простому народу не пришлось ничего объяснять. Он ни на минуту не соблазнился, не усомнился в Патриархе. Освобождение Св. Тихона из заключения было его апофеозом. Народ верно понял жертву, принесённую его отцом ради него, и устилал путь его цветами. Настроение, охватившее церковные низы, было таким сильным и единодушным, что оно подчинило себе малодушных и колеблющихся. Сколько иерархов и священников, перешедших в ряды живой церкви, принесли всенародное покаяние и были приняты обратно в Православную Церковь благостным Патриархом!..

Также надо думать о Патриархе Тихоне. И ему в короткое время его первосвятительского служения приходилось считаться с разными условиями бурного потока событий. После злодейского убиения Царя и его семьи Патриарх Тихон произнёс слово в Казанском Соборе в Москве, 8 июля 1918 г., в котором клеймил палачей и призывал верующих без различия их политических убеждений, смело и гласно осуждать виновников этого неслыханного преступления, хотя бы пришлось за это пострадать.

История произнесёт в свое время суд над деятельностью Патриарха Тихона в его отношениях с паствой и советской властью, но в сознании русского народа крепка вера не в человеческий, а в Божий суд, который ценит не поступки, а сокровенные мысли и чувства, которые их вызывают. Да будет же ушедший Святитель заступником нашим перед этим судом.

Князь Григорий Николаевич Трубецкой. Памяти Св. Патриарха Тихона.

Из сборника статей и воспоминаний «Святитель Тихон. Патриарх Московский и всея России».