Исторический путь Фаустовской литературной традиции. От Средневековья до «Мастера и Маргариты»
- Подробности
- Опубликовано 23.08.2019 14:45
В этом году 28 августа исполняется 270 лет со дня рождения немецкого писателя, философа и мыслителя Иоганна Вольфганга фон Гёте. Самым известным произведением писателя является трагедия «Фауст». При прочтении трагедии, можно найти параллели с другим известным литературным произведением – романом русского писателя Михаила Афанасьевича Булгакова «Мастер и Маргарита». Ведь и там и там заключается договор с князем тьмы, что являет собой самое очевидное сходство. Возникает вопрос: а может образ «Фауста» как слуги дьявола, имеет куда более глубокую связку?
Ответ на этот вопрос даёт текст романа Булгакова. Согласно Московским главам романа, в диалоге между Берлиозом и Иваном Бездомным, Воланд так объясняет цель своего визита в Москву:
«– Тут в государственной библиотеке обнаружены подлинные рукописи чернокнижника Герберта Аврилакского, десятого века, так вот требуется, чтобы я их разобрал. Я единственный в мире специалист».
(М.А. Булгаков. Мастер и Маргарита. Глава 1. Никогда не разговаривайте с неизвестными).
Кто такой Герберт Аврилакский? Если мы обратимся к энциклопедиям, то увидим, что это папа Сильвестр II. Он являлся крупным учёным мужем своего времени. Именно папа Сильвестр создал систему исчисления арабских цифр, применяемую нами по сей день, начиная с элементарных уроков школьной математики, кончая серьёзными расчётами в производстве и экономике.
Однако в среде завистников учёного папы стали ходить легенды об увлечениях им чёрной магией и получении папства благодаря договору с дьяволом.
Одной из таких легенд служит легенда о создании Сильвестром медной головы – терафима. Терафим – употребляемый в Древнем Израиле домашний идол. В другом значении, терафим переводится как «демон». Об этих идолах свидетельствует книга Бытия, где говорится о племени Лавана, у которого трудился патриарх Иаков, чтобы получить в жёны Рахиль. После ссоры с Лаваном, Иаков покинул его с Рахилью, которая забрала эти идолы с собой: «Рахиль же взяла идолов, и положила их под верблюжье седло и села на них. И обыскал Лаван весь шатёр; но не нашёл». (Быт. 31: 34). Якобы поклоняясь этому демону-терафиму, Сильвестр стал папой. По другой версии Сильвестр выиграл папство, играя в кости с дьяволом.
Казалось бы, причём тут Гёте и его «Фауст»?
А дело в том, что традиция европейской литературы основана на подобного рода легендах и образах около христианской тематики. В данном случае, образ папы Сильвестра II (Герберта) из легендарного повествования является воплощением первого Фауста. Подобно папе Сильвестру, Фауст Гёте также заключает договор с дьяволом (Мефистофелем) не ради любви к Маргарите, а ради знания. Знание – сила, как говорил философ Френсис Бэкон. Но Фауст видит в этой силе только могущество. Он стремится к этому могуществу. Более того, горделивый Фауст считает Мефистофеля просветителем, поскольку не принимает того знания, которое он получил до встречи с сатаной:
Я богословьем овладел,
Над философией корпел,
Юриспруденцию долбил
И медицину изучил.
Однако я при этом всем
Был и остался дураком.
В магистрах, в докторах хожу
И за нос десять лет вожу
Учеников, как буквоед,
Толкуя так и сяк предмет.
Но знанья это дать не может,
И этот вывод мне сердце гложет…
…И к магии я обратился,
Чтоб дух по зову мне явился
И тайну бытия открыл…
(И. Гёте. Фауст. Первая часть. Ночь).
Такая оценка явно представляет духовные метания Фауста. Всё казалось бы на месте: и учёность, и знание в различных областях. Но в чём находит утешение Фауст? В чём истинность знания? В чём просвещение ума? В чёрной магии и духе тьмы.
В результате, Фауст получает от Мефистофиля обетование в страшном «затемнённом росписью витражной окон» домике.
В подобной же ситуации оказывается Фауст Булгакова. Мастер, заключивший договор с Воландом на написание романа о Понтие Пилате, получает точно такую же награду — жизнь в затемнённом витражами домике с бесплодной Маргаритой. Мастер становится бесплодным писателем, не способным создавать новые произведения и живёт у вечно цветущего вишнёвого сада, не приносящего никаких плодов, как напоминание о творческой импотенции.
Как пишет русский философ Николай Бердяев:
«Фаустовская душа постепенно была изъедена мефистофелевским началом».
Таким образом, встреча с Мефистофелем (Воландом) всегда предполагает потерю творчества, поскольку человек подчиняет себя его воле. Именно в этом заключена связка: Легенда о Герберте Аврилакском – Фауст – Мастер и Маргарита. Это миры без Божественной благодати, где царствует тьма.
Из всего этого можно сделать предположение, что Булгаков, вдохновляясь «Фаустом» Гёте и легендой о Герберте Аврилакском, вывел своё 7-е доказательство бытия Божия. Если обратить внимание на названия глав романа, то 3-я глава называется «7-е доказательство». Почему такое название? Протодиакон Андрей Кураев делает предположение, что Булгаков назвал так одну из своих глав, потому что даёт отсылку к 6-му доказательству, которое создал Иммануил Кант. О нём в Московских главах романа упоминает Иван Бездомный, когда обещает «сослать философа на Соловки» за подобные теории.
7-е доказательство Бытия Божия – это доказательство от обратного: если Бога нет, то почему столько зла вокруг, о чём Воланд вопрошает Левия Матвея:
Что делало твоё добро, если бы не существовало зла?
(М.А. Булгаков. Мастер и Маргарита. Глава 29. Судьба мастера и Маргариты определена).
Без Бога наш мир воспринимается как место мрака и хаоса. Именно это изображают Гёте и Булгаков в своих литературных мирах.
Религиозно-философский смысл 7-го доказательства можно вкратце изложить в строках песни Виктора Цоя «Песня без слов»:
Если есть стадо – есть пастух, если есть тело – должен быть дух,
Если есть шаг – должен быть след, если есть тьма – должен быть свет.
Алексей Беляев